Млекопитающее, единственный представитель семейства сумчатых волков. Впервые его описание было опубликовано в трудах лондонского Линнеевского общества в 1808 году натуралистом-любителем Харрисом. Родовое название Thylacinus означает «сумчатая собака» - от др.-греч. θύλᾰκος «мешок» и κύων «собака», видовое cynocephalus - от κῠνοκέφᾰλος «собакоголовый».

Открытие

Первое подробное научное описание было сделано представителем Тасманского Общества, инспектором Джорджем Харрисом в 1808 году . Харрис сначала поместил сумчатого волка в род Didelphis , который был создан Линнеем для американского опоссума , описывая его как Didelphis cynocephala - «опоссум с головой собаки». Представление, что австралийские сумчатые существенно отличаются от известных родов млекопитающих, привело к появлению современной системы классификации, и в 1796 году выделен род Dasyurus , к которому и был в 1810 году отнесён сумчатый волк. Чтобы решить смешание греческой и латинской спецификации, имя разновидности было изменено на cynocephalus . Общее название происходит непосредственно из имени рода, первоначально от греческого θύλακος (thýlakos), означающего «мешочек» или «мешок» .

Распространение

В конце плейстоцена и начале голоцена сумчатый волк водился в материковой Австралии , а также на острове Новая Гвинея . Однако не менее 3 000 лет назад он был вытеснен отсюда собаками динго , завезёнными из Юго-Восточной Азии. В историческое время сумчатый волк известен только на острове Тасмания , где не водились динго . В XVIII и начале XIX веков сумчатый волк был широко распространён и многочислен на Тасмании, пока в 30-х годах XIX века не началось массовое истребление этого зверя, которого считали врагом разводимых фермерами овец . За голову каждого убитого зверя власти выдавали премии охотникам. Он также разорял птичники и поедал дичь , попавшуюся в капканы. О невероятной свирепости и кровожадности сумчатых волков ходили легенды.

Как следствие бесконтрольного отстрела и отлова, к 1863 году сумчатые волки сохранились только в труднодоступных горных и лесных районах Тасмании. Катастрофическое падение его численности произошло в начале XX века , когда на Тасмании разразилась эпизоотия какой-то болезни, вероятно, собачьей чумы , занесённой привозными собаками . Сумчатые волки оказались ей подвержены, и к 1914 году их остались считанные единицы. Однако даже в 1928 году , когда был принят закон об охране фауны Тасмании , сумчатый волк оказался не внесён в число охраняемых видов. Последний дикий сумчатый волк был убит 13 мая 1930 года , а в 1936 году в частном зоопарке в Хобарте умер от старости последний сумчатый волк, содержавшийся в неволе. Запрет на их добычу был введён только в 1938 году , а в 1966 году на юго-западе острова, в гористом районе у озера Сент-Клэр , был организован заказник площадью в 647 000 га, треть которого позднее преобразовали в национальный парк . В 2011 году австралийские учёные заявили, что из-за относительно слаборазвитой челюсти сумчатые волки не могли охотиться на овец (что вменялось им в вину и вызвало истребление) . Другой причиной исчезновения вида названо его низкое генетическое разнообразие .

В отличие, например, от несомненно уничтоженной фолклендской лисицы , сумчатый волк, возможно, выжил в глухих лесах Тасмании. В течение последующих лет были зарегистрированы случаи встреч с животным, однако ни один из них не получил достоверного подтверждения. Случаи поимки сумчатого волка неизвестны, а предпринимавшиеся попытки его отыскать не увенчались успехом. В марте 2005 года австралийский журнал The Bulletin предложил 1,25 млн австралийских долларов награды тому, кто поймает живого сумчатого волка , но награда до сих пор не востребована. Ещё один пока не подтверждённый случай произошёл в сентябре 2016 года, когда некое животное (предположительно, сумчатый волк) попало в объектив дорожной видеокамеры .

Внешний вид

Сумчатый волк был самым крупным из хищных сумчатых. Сходство его облика и повадок с волчьими - пример конвергентной эволюции , а от ближайших родственников, хищных сумчатых , он резко отличался и размерами, и формой тела.

В длину сумчатый волк достигал 100-130 см, вместе с хвостом 150-180 см; высота в плечах - 60 см, вес - 20-25 кг. Внешне сумчатый волк напоминал собаку - туловище у него было удлинённое, конечности пальцеходящими. Череп сумчатого волка также напоминал собачий и по размерам мог превышать череп взрослого динго . Однако толстый у основания и тонкий на конце хвост и согнутые задние лапы напоминали о сумчатом происхождении этого хищника. Волосяной покров у сумчатого волка короткий, густой и грубый, с серо-жёлто-бурой спиной, покрытой 13-19 тёмно-бурыми поперечными полосами, идущими от плеч до основания хвоста, и с более светлым брюхом. Морда - серая, с размытыми белыми отметинами вокруг глаз. Уши - короткие, закруглённые, стоячие.

Удлинённая пасть могла открываться очень широко, на 120 градусов: когда животное зевало, его челюсти образовывали почти прямую линию. Изогнутые задние лапы делали возможной специфическую скачущую походку и даже прыжки на носках, похожие на прыжки кенгуру . Сумка сумчатого волка, подобно сумке тасманского дьявола , была образована складкой кожи, открывавшейся назад и прикрывающей две пары сосков.

Образ жизни и рацион

Изначально обитатель негустых лесов и травянистых равнин, сумчатый волк был вытеснен людьми в дождевые леса и в горы, где обычным убежищем ему служили норы под корнями деревьев, дупла упавших деревьев и скалистые пещеры. Вёл ночной образ жизни , однако иногда его замечали гревшимся на солнце. Образ жизни был одиночный, иногда для охоты собирались пары или небольшие семейные группы.

Питался сумчатый волк средними и крупными наземными позвоночными - валлаби , мелкими сумчатыми, ехиднами , птицами и ящерицами . После завоза на Тасманию овец и домашних птиц они тоже стали добычей сумчатого волка. Часто поедал животных, попавших в капканы; поэтому его самого успешно ловили капканами. По разным версиям, сумчатый волк или подстерегал добычу в засаде, или неторопливо преследовал добычу, доводя её до изнеможения. К недоеденной добыче сумчатый волк никогда не возвращался, чем пользовались более мелкие хищники, вроде сумчатых куниц . Голос сумчатого волка на охоте напоминал кашляющий лай, глухой, гортанный и пронзительный.

На человека сумчатые волки никогда не нападали и обычно избегали встречи с ним. Взрослые сумчатые волки приручались плохо; но молодые неплохо жили в неволе, если им давали, кроме мяса, и живую добычу.

Размножение

У самок на брюхе имелась образованная складкой кожи сумка, в которой вынашивались и выкармливались детёныши. Сумка открывалась назад между задними лапами, благодаря чему внутрь не попадали листья высокой травы и острые стебли, через которые животному приходилось бегать. У сумчатого волка не было определённого сезона размножения, но по-видимому был приурочен к декабрю, поскольку большинство детёнышей рождались в декабре-марте. Беременность была короткой - всего 35 дней, после чего рождались два - четыре слаборазвитых детёныша, которые через 2,5-3 месяца покидали сумку матери, хотя оставались с ней до возраста девяти месяцев. В неволе сумчатые волки не размножались. Продолжительность жизни в неволе составляла более восьми лет.

Клонирование

Галерея Thylacinus cynocephalus

Thylacinus cynocephalus Gould.jpg

Thylacinus cynocephalus (Gould).jpg

Thylacinus cynocephalus NHMV.jpg

2015-SV-WMNH.jpg

Thylacine-tring.jpg

ThylacineOslo.jpg

Напишите отзыв о статье "Сумчатый волк"

Примечания

Соколов В. Е. Пятиязычный словарь названий животных. Млекопитающие. Латинский, русский, английский, немецкий, французский. / под общей редакцией акад. В. Е. Соколова. - М .: Рус. яз., 1984. - С. 17. - 10 000 экз.
Anna Salleh. . ABC Science Online (15 декабря 2004). Проверено 21 ноября 2006. .
Rembrants. D. (1682). «A short relation out of the journal of Captain Abel Jansen Tasman, upon the discovery of the South Terra incognita ; not long since published in the Low Dutch». Philosophical Collections of the Royal Society of London , (6), 179-86. Quoted in Paddle (2000) p.3
Roth H.L. (1891). «Crozet’s Voyage to Tasmania, New Zealand, etc….1771-1772.». London. Truslove and Shirley. Quoted in Paddle (2000) p.3
Robert Paddle. The Last Tasmanian Tiger: The History and Extinction of the Thylacine. - Cambridge University Press, 2000. - P. 3. - ISBN 0-521-53154-3 .
. Victoria Museum (апрель 2005). Проверено 21 ноября 2006. .
. Australian Faunal Directory . Australian Biological Resources Study (October 9, 2008). .
Robert Paddle. The Last Tasmanian Tiger: The History and Extinction of the Thylacine. - Cambridge University Press, 2002. - P. 5. - ISBN 0-521-53154-3 .
T. F. Hoad (Ed.). The Concise Oxford Dictionary of English Etymology. - Oxford: Oxford University Press, 1986. - ISBN 0-19-863120-0 .
Miller W, Drautz DI, Janecka JE, et al. (February 2009). «The mitochondrial genome sequence of the Tasmanian tiger (Thylacinus cynocephalus )». Genome Res. 19 (2): 213–220. DOI :10.1101/gr.082628.108 . PMID 19139089 .
Daniel Dasey. (англ.) . Проверено 13 мая 2010. .
, МИР 24 (18 сентября 2016). Проверено 21 сентября 2016.
И. Акимушкин. Трагедия диких животных. М:. «Мысль», 1969.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Сумчатый волк

Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.

Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.

Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c"est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.

Сумчатый волк (тасманийский волк, тилацин) (Thylacinus cynocephalus) - вымершее млекопитающее, единственный представитель семейства тилациновых.

До своего исчезновения тасманийские волки были самыми крупными из современных сумчатых хищников. В конце плейстоцена и начале голоцена тилацины были широко распространены в Австралии и Новой Гвинее, но в историческое время эти животные встречались только в Тасмании.

Внешне сумчатый волк похож на крупную собаку с полосами на спине. Высота в холке этого зверя составляла около 60 см, весил он 15-35 кг. У него было вытянутое тело, собакоподобная голова, короткая шея, покатая спина, относительно короткие ноги. От собаки тилацин отличался длинным (до 50 см) прямым хвостом, толстым у основания, и окраской из черных или коричневых полос на песочно-желтой спине. Примечательно, что тасманийский волк умел зевать, как крокодил, раскрывая пасть почти на 120 градусов.

Активны сумчатые волки были в темное время суток. Днем они отдыхали в холмистой местности в лесу, а ночью выходили на охоту в луга и перелески. Вообще, большая часть сведений о поведении тилацинов носит характер баек. Они бегали иноходью, могли сидеть на задних конечностях и хвосте, как кенгуру, легко прыгали на 2-3 метра вперед. Охотились тасманийские волки в одиночку или парами, а до заселения Тасмании европейцами питались поссумами, валлаби, бандикутами, грызунами, птицами и насекомыми. Если сумчатый волк был очень голоден, то мог напасть даже на ехидну, не побоявшись ее острых игл.

В Тасмании сумчатые волки были широко распространены и многочисленны в тех местах, где поселения примыкали к густому лесу. Однако в 30-х годах XIX века началось массовое истребление этого зверя. С первых же дней вселения европейцев за тилацином закрепилась репутация убийцы овец; его считали невероятно свирепым и кровожадным зверем. Он причинял немало хлопот и убытков фермерам, поскольку постоянно посещал стада и разорял птичники. На него началась охота, поощряемая местными властями: в 1830 г. за убитого зверя была установлена премия. В результате бесконтрольного отстрела к началу 70-х годов XIX века сумчатые волки сохранились только в труднодоступных горных и лесных районах Тасмании. Несмотря на это, в 1888 году местное правительство ввело собственную систему премий, и за 21 год было официально убито 2268 животных. В конце концов, к исчезновению тилацина, наряду с охотой на него, привела эпидемия собачьей чумы, занесенная привозными собаками.

Последний сумчатый волк был пойман в западной Тасмании в 1933 г. и умер в зоопарке Хобарта в 1936 г.

В 1999 г. Австралийский музей в Сиднее сделал попытку клонировать тасманийского волка, используя ДНК щенка, заспиртованного в 1866 г. Но оказалось, что для успешной реализации этого проекта нужно существенно продвинуться вперед в области биотехнологий.

Хотя сумчатых волков уже давно считаются вымершими животными, время от времени появляются сообщения о существования отдельных особей в отдаленных уголках Тасмании.

Вконтакте

До появления переселенцев сумчатый волк обитал не только на территории материка, но и на близлежащих островах: в Тасмании и на Новой Гвинее.

Природной средой обитания волков были открытые равнины и не очень густые леса, но прибывшие в Австралию европейцы вынудили животных перебраться в тропические леса и подняться в горы. Там они обосновались в норах, дуплах упавших деревьев и пещерах.

Тилацинус киноцефалус, что в переводе звучит как «полосатая собака с волчьей головой». Так назвал сумчатого волка натуралист-любитель Харрис, опубликовав в 1808 году данные об этом животном.

По видимому, тасманийский волк получил такое название из-за сходства его с собакой, особенностей строения черепа и темных поперечных полос, украшающих спину и задние ноги животного. Тело, покрытое густой шерстью серовато- желтого оттенка, имело длину вместе с хвостом около 180 сантиметров, высота животного в плечах составляла 60 сантиметров, а вес волка колебался в пределах 20-25 килограммов.

Удлиненная пасть давала возможность тилацину раскрывать ее на 120 о, а длинные задние лапы позволяли принимать вертикальное положение и придавали походке скачкообразный характер.

Самка тилацина откармливала своих крошечных детенышей в сумке, где они пребывали три месяца. Подросших волчат мать оставляла в убежище и уходила в поисках добычи. После охоты, волчица учила детенышей, как обращаться с добычей.

Волки вели одинокий образ жизни, а охотились парами или небольшими группами на мелких сумчатых, ящериц и птиц, изматывая добычу изнурительной длительной погоней. Изредка животные лакомились домашней живностью колонистов, чем вызывали неприязнь переселенцев. Пытаясь избавиться от волков, люди разбрасывали отравленное мясо, но эти волки никогда не питались недоеденной добычей, поэтому истребить их таким способом не удавалось.

Массовое истребление тилацина началось, когда австралийские фермеры несправедливо ополчились против волка, хотя на овец охотились не сумчатые волки, а дикие собаки динго и привезенные колонистами одичавшие домашние собаки. В результате волки остались на острове Тасмания, где до них попросту не могли добраться. В начале ХХ века количество этих животных резко сократилась из-за эпидемии собачьей чумы. В 1928 году приняли закон об охране животных Тасмании, но тасманийский волк не был взят под охрану и как вид исчез навсегда. В 1930 году один из сумчатых волков был убит «доблестным» охотником, а в 1936 году последний представитель вида умер в зоопарке от старости.

С развитием генной инженерии, были попытки клонирования тилацина с помощью генетического материала, взятого у заспиртованного детеныша сумчатого волка из сиднейского музея и успешно пересаженного зародышу мыши. Однако клонировать собственно животное пока не удается.

Сумчатый волк, или тилацин - просто потрясающее животное, о котором, с великому сожалению, приходится говорить уже в прошедшем времени. Ведь согласно официальным данным последний сумчатый волк умер в зоопарке города Хобарт в 1936-ом году, а в естественных условиях последнего тилацина застрелили и того раньше – в 1930-ом году. После этого частенько стали появляться сообщения о сущестовании этого вида. Многие и по сей день ищут это животное, пытаются найти следы или хоть что-нибудь в подтверждение того, что этот вид каким-то чудом избежал истребления, однако до сих пор никому ещё не удалось предъявить весомые аргументы по этому поводу. А жаль. Ведь так хочется надеяться, что этому удивительному виду животных удалось сохранится в отдалённых районах Тасмании.
Около 3000 лет назад тилацин водился также и в Австралии, но оттуда он был вытеснен собаками (динго), завезёнными туда переселенцами. Сумчатый волк – довольно сильное животное и одному динго с ним не справится. Но дело в том, что динго – стайные животные, а тилацин – одиночка. К тому же, я думаю, динго превосходилили тилацина в интеллектуальном плане, ведь они представители семейства псовых, которые состоят в числе самых умных животных, после высших приматов.
Сумчатый волк, как и следует из названия, является сумчатым млекопитающим (Marsupiala, или Metatheria) отряда хищных сумчатых (Dasyuromorphia), куда входят и множество других сумчатых хищников вместе с тасманийским дьяволом - самым крупным насегодня хищным сумчатым, после истребления сумчатого волка. Несмотря на то, что оба этих животных, как уже упоминалось выше, являются хищниками и принадлежат к соотвествующему отряду, они принадлежат к разным семействам. Сумчатый дьявол принадлежит к довольно обширному семейству Dasyuridae, которое условно называют хищными сумчатыми, так как все его представители являются плотоядными животными. А сумчатый волк представляет собой отдельное семейство сумчатых волков, или тилацинов - Thylacinidae. Ниже приводятся таксономические данные этого животного:

Царство: Animalia (животные)
Тип: Chordata (хордовые)
Класс: Mammalia (млекопитающие, или звери)
Подкласс: Theria (живородящие млекопитающие, или настоящие звери)
Инфракласс: Metatheria, или Marsupialia (сумчатые)
Отряд: Dasyuromorphia (хищные сумчатые)
Семейство: Thylacinidae (тилацины, или сумчатые волки)
Род: Thylacinus (тилацины)
Вид: Thylacininus cynocephalus (тилацин, сумчатый волк, тасманийский волк, сумчатый тигр, тасманийский тигр)

Теперь, когда мы более-менее разобрались с классификацией этого удивительного животного, перейдём к описанию его физических особеностей и поведения. Сумчатый волк действительно своим обликом напоминает представителя семейства псовых (волков, собак и прочих), однако внимательно присмотреться к внешности и движениям этого хищника, то становится ясно, что тилацин не имеет ничего общего с собаками (кроме того, что оба животных являются млекопитающими). Передная часть туловища тилацина похожа по строение на собачью, а вот задняя часть типична для сумчатого животного. Начнём сначала, то бишь с головы. Череп сумчатого волка составляет в длину примерно 22 см. И он действительно похож на волчий. Однако у тилацина 46 зубов, в то время как у большинства псовых их всего 42. Вообще тилацин является чуть ли не рекордсменом по количеству зубов среди сухопутных млекопитающих. Из них только большеухая лисица превосходит его в этом отношении. У этого небольшого животного целых 48 зубов! Но вернёмся к сумчатому волку. Если продолжить проводить сравнительный анализ черепов тилацина и волка, то можно увидеть, что сагиттальный гребень у волка развит сильнее, чем у его тёзки. Но самое удивительное отличие заключается в поразительной способности тилацина очень широко раскрывать пасть. Челюсти этого сумчатого хищника устроены так, что он может раскрыть свою пасть шире любого другого млекопитающего! Когда сумчатый волк раскрывает свои челюсти это являет собой впечатляющее и довольно неожиданное зрелище. Подобное строение челюстей давало возможность тилацину делать глубокий захват жертвы. Однако несмотря на такое преимущество его челюстей перед волчьими, сила их сжатия вряд ли была больше чем у волка и, я думаю, даже меньше. На это свидетельствует уже упомянутый выше сагиттальный гребень, который у волка развит ярче.
На передних лапах у сумчатого волка по пять пальцев, а на задних - по четыре. При этом, в отличие от собак, передними лапами он опирается на все пять пальцев, так как все они расположены в ряд. Задние конечности он ставит под большим наклоном, нежели псовые, поэтому отпечаток задней лапы у него более длинный. Задняя часть его позвоночника не такая гибкая, как у плацентарных хищных, она мольше напоминает строение позвоночника кенгуру. Благодаря чему тилацину легче становится на задние лапы, нежели собакам и более того, согласно некоторым источникам, тилацин может передвигаться только на задних конечностях, прыгая на манер кенгуру. К сожалению меня сумчатый волк уже не застал и мне не довелось наблюдать за ним вживую, так что я не могу сказать прыгал ли сумчатый волк на задних ногаз или нет. Однако если учитывать специфическое строение его скелета, то ничегего удивительного в этом нет.
Хвост у тилацина длинный и толстый, особенно у основания и больше похож на хвост кенгуру, чем на хвост волков или собак. Он не такой подвижный и гибкий, как у представителей семейства псовых и более упругий.
Жили сумчатые волки в одиночку, парами, или образовывали семейные группы. Изначально они предпочитали открытые пространства, но в дальнейшем, под натиском человека и динго, которые охотились стаями, начали уходить всё дальше в лес, в более неприступные места.
Естественной добычей этому хищнику служили валлаби (мелкие кенгуру) и другие небольшие животные. Реже он нападал на больших кенгуру. Вся его добыча была очень быстрой, а тилацин не мог развивать такую высокую скорость как собаки, однако был очень выносливым животным и мог бежать без остановки хоть целый день, буквально изматывая своих жертв длительной погоней.

Фотографии:

Скелеты:

Сумчатый или тасманийский волк, или тилацин (лат. Thylacinus cynocephalus, англ. Tasmanian tiger) - вымершее сумчатое млекопитающее, единственный представитель семейства сумчатых волков. Впервые его описание было опубликовано в трудах лондонского Линнеевского общества в 1808 году натуралистом-любителем Харрисом. Родовое название Thylacinus означает «сумчатая собака» - от др.-греч. θύλᾰκος «мешок» и κύων «собака», видовое cynocephalus - от κῠνοκέφᾰλος «собакоголовый».

Первое подробное научное описание тилацина было сделано представителем Тасманского Общества, инспектором Джорджем Харрисом в 1808 году. Это животное, внешне и по размерам напоминало пса, умело прыгать на задних лапах, как кенгуру. Самки этого «волка» имели сумку, в которой донашивали детенышей. Сумка сумчатого волка, подобно сумке тасманского дьявола, была образована складкой кожи, открывавшейся назад и прикрывающей две пары сосков.

В конце XIX века тилацина жестоко истребляли как вора овец, который наносил ощутимые убытки фермерству. Правительство Австралии даже ввело премии за убитых хищников. Наконец, в конце 30-х годов XX века, сумчатых волков истребили полностью. Последний на Земле сумчатый волк умер в зоопарке на Тасмании в 1936 году.

В длину сумчатый волк достигал 100-130 см, вместе с хвостом 150-180 см; высота в плечах - 60 см, вес - 20-25 кг. Внешне сумчатый волк напоминал собаку - туловище у него было удлинённое, конечности пальцеходящими. Череп сумчатого волка также напоминал собачий и по размерам мог превышать череп взрослого динго. Однако толстый у основания и тонкий на конце хвост и согнутые задние лапы напоминали о сумчатом происхождении этого хищника. Волосяной покров у сумчатого волка короткий, густой и грубый, с серо-жёлто-бурой спиной, покрытой 13-19 тёмно-бурыми поперечными полосами, идущими от плеч до основания хвоста, и с более светлым брюхом. Морда - серая, с размытыми белыми отметинами вокруг глаз. Уши - короткие, закруглённые, стоячие.

В отличие от настоящих волков резцов восемь, а не шесть, и в костном нёбе черепа слишком большая щель. Удлинённая пасть могла открываться очень широко, на 120 градусов: когда животное зевало, его челюсти образовывали почти прямую линию. Изогнутые задние лапы делали возможной специфическую скачущую походку и даже прыжки на носках, похожие на прыжки кенгуру.

Преобладающей средой обитания, вероятно, были открытые леса или луга, но его последние популяции занимали тропические леса на юго-западе Тасмании. Их логова размещались в скалистых ущельях, в норах под корнями деревьев или дуплах упавших деревьев. Хотя животные вели ночной образ жизни, наблюдали, как они греются на солнце. Тилацины, кажется, вели одиночный образ жизни, но иногда охотились парами или небольшими семейными группами. Охотились в основном на кенгуру, валлаби, мелких млекопитающих и птиц. Были зафиксированы следующие виды вокализации: визг (возможно, для связи), низкое рычание (при раздражении), и кашляющий лай, во время охоты. Тилацин мог стоять на задних конечностях, используя свой сильный, толстый хвост для баланса.

Роды проходили в течение года с ярко выраженным пиком в летний период (декабрь-март). От одного до четырех детей оставляли сумку через три месяца, но оставались с матерью до, около, девяти месяцев. Хотя многие из них успешно жили в зоопарках, тилацина никогда не разводили в неволе. Продолжительность жизни - почти до 13 лет.

В отличие, например, от несомненно уничтоженной фолклендской лисицы, сумчатый волк, возможно, выжил в глухих лесах Тасмании. В течение последующих лет были зарегистрированы случаи встреч с животным, однако ни один из них не получил достоверного подтверждения. Случаи поимки сумчатого волка неизвестны, а предпринимавшиеся попытки его отыскать не увенчались успехом. В марте 2005 года австралийский журнал The Bulletin предложил 1,25 млн австралийских долларов награды тому, кто поймает живого сумчатого волка, но награда до сих пор не востребована.